(Все мнения, выраженные в этом материале, отражают личную точку зрения автора и не должны служить основанием для принятия инвестиционных решений или расцениваться как рекомендация или совет по инвестированию.)
Распространение цифровых арт-объектов, созданных с помощью технологии NFT и размещенных в открытых блокчейнах (далее — NFT), вызывает закономерный вопрос: что считать искусством, а что — бесполезным хламом? Когда рядовой обыватель видит астрономические суммы, потраченные на закорючки на холсте или пикселированные лица, он сетует: «Напрасная трата денег!». Когда одна когорта богачей видит, как другая нарушает субординацию и поддерживает новый вид искусства своими новыми деньгами, начинаются неодобрительные покачивания головой и презрительные восклицания: «Какая безвкусица!». Потому что их представление о «вкусе» подкрепляется надеждой на то, что нувориши продолжат раздувать арт-пузырь традиционного искусства, и цена предметов искусства, которыми владеют «старые деньги», продолжит расти.
Несколько дней назад я обратися к своему приятелю за советом по поводу парочки изображений Rare Pepe, которые мне понравились. Я хотел заработать на Pepe — прошли слухи, что Sotheby’s собирается выставить на аукцион несколько сертифицированных JPEG из серии Rare Pepe. Приятель посоветовал мне купить работы известных современных художников, о которых я впервые слышал. Что я ему ответил? «Извини, но я не покупаю искусство бумеров». Я буду поддерживать своих и цифровое сообщество, которому обязан возможностью тратить криптовалюту на JPEG. Этот короткий разговор, посещение турнира US Open и события на недавнем званом ужине окончательно убедили меня в том, что NFT ждет невероятное будущее.
Сейчас торговать JPEG довольно выгодно, но орды спекулянтов, для которых это единственное занятие, рано или поздно найдут «кремниевую» кормушку получше. Какие аргументы могут убедить криптобогачей вложить свободные сатоши и Wei в NFT, а не в картины Моне? И обречены ли криптобогачи раздувать пузырь бумерского искусства, или же мы все же будем сами выбирать музыку?
Связь между городом и искусством
Будучи с юных лет заядлым фанатом тенниса, я с огромным удовольствием посетил последний турнир US Open. Если задуматься о любом профессиональном спорте, быстро понимаешь, что он поглощает колоссальное количество энергии.
Стадион Артура Эша вмещает почти 24 000 человек. Но как до него добраться? Большинство людей используют для этого автомобиль, управление которым требует расходования энергии. За удовольствие прокатиться на собственной моторной колеснице вы получаете возможность часами созерцать великолепные виды Квинса. Простые смертные добираются на метро, но оно также потребляет энергию.
Стадион — это бетонная коробка с кортом посредине, на котором мужчины и женщины бьют ракеткой по мячикам, обитым зеленым войлоком. Впечатления зрителей и ресурсы, затраченные на строительство стадиона, не имеют никакой ценности с точки зрения энергии. Но теннис и другие профессиональные виды спорта создают чувство общности и единения, утраченное после перемещения из маленьких деревень, где мы были крестьянами/рабами/земледельцами, на заводы и фабрики, где мы стали безликими рабочими пчелками.
Американский спорт — бейсбол. Первая профессиональная бейсбольная лига была основана в 1871 году. Какой была бы Великобритания без футбола? Уверен, вы ответите на этот вопрос «лучше» или «совершенно бесполезной» — ответ зависит от вашего мнения об этом виде спорта. Также уверен, что после того, как Британия проиграла в финале Евро-2021 по пенальти, многие хотели бы, чтобы она наконец перестала делать вид, что умеет в футбол. Первая футбольная лига была создана в 1888 году.
В 1900 году процент людей, проживающих в городах с населением больше 5 000 человек, составлял 35,9% в США, 67,4% в Великобритании и 30,4% в Европе в целом. Западная Европа и Америка переняли и быстро усовершенствовали достижения первой промышленной революции. Сегодня в большинстве развитых стран более 80% населения проживает в городах разной величины.
https://deepblue.lib.umich.edu/bitstream/handle/2027.42/68656/10.1080_00420988620080351.pdf
Чтобы в полной мере использовать достижения технического прогресса, автоматизирующие ручной труд, нужна была централизация материальных ресурсов и оборудования, которые люди использовали для производства товаров. Как следствие, неквалифицированная рабочая сила (поначалу это были женщины) была нужна не на ферме, а на фабрике. Чтобы побудить рабочую силу отказаться от привычного сельского образа жизни, в ход пошли деньги.
Понятно, что это не могло не вызвать социальные противоречия между политически влиятельным поместным дворянством и городскими коммерсантами-выскочками. Экономический прогресс, на который сделали ставку коммерсанты, в конце концов победил, но путь к победе не был линейным. Ни одной влиятельной группе не понравится, если ее трудовые ресурсы сбежат, соблазненные оплатой труда и социальными свободами. Кому повторение 1865 года?
Генри Форд — один из «отцов» современной промышленности. Он радикально изменил рабочие процессы и способы организации труда для повышения эффективности. Его первый завод на Мак-авеню в Детройте положил начало эре массового производства.
Заработная плата в городе, где было сосредоточено производство товаров, неуклонно росла. И, несмотря на подчас нечеловеческие условия труда, жить в городе было выгоднее, что привело к быстрому росту населения в бетонных джунглях по всему миру.
Урбанизация в корне изменила механизмы формирования сообществ. Переезд с сельских просторов в тесные многоэтажки во многих промышленных городах того времени означал отрыв от людей и институтов, которые традиционно служили источником силы и идентичности. Как найти связь с ближним в холодном и бессердечном городе?
Высокооплачиваемая работа на фабрике оставляет кучу свободного времени, которого не было на ферме. Если объединить свободный доход, свободное время и дефицит человеческого общения из-за индивидуалистичного характера работы, то становится понятно, почему на рубеже ХХ века возникли первые профессиональные спортивные команды и лиги.
Люди стали отождествлять себя со своей командой; это был своего рода язык, на котором говорили жители вашего города. Благодаря спорту у нас появилась возможность устанавливать прочные связи с незнакомыми людьми и относиться к ним с уважением, на которое раньше могли рассчитывать разве что члены нашей семьи и соседи, а все потому, что мы любим «Янкиз». С точки зрения общественного контроля, профессиональный спорт способствует укреплению связей между жителями одного города, объединенных общей идентичностью. Люди, связанные принадлежностью к сообществу, менее склонны активно действовать и бросать вызов власти.
Поэтому, несмотря на свою полную бесполезность с точки зрения энергии, профессиональный командный спорт чрезвычайно важен как механизм социального контроля. Поэтому города тратят миллиарды долларов на строительство новых стадионов для местных команд. Да, стадион будет приносить деньги в казну и обеспечивать работой местных жителей, но гораздо важнее то, что он сформирует сильную эмоциональную привязанность к городу — почти такую же сильную, как к родителям.
Возникновение профессионального спорта — закономерное следствие экономических перемен и появления городских заводов и фабрик. Если задуматься о специфике работы в цифровой экономике на базе интернета, неудивительно, что главным видом досуга во всем мире стал киберспорт. По данным Newzoo, Comscore и IFPI, в 2019 году доходы от гейминга составили 145,7 млрд долларов. Для сравнения: кассовые сборы в кино и прибыль в музыкальной индустрии вместе взятые в том же году составили лишь 72,7 млрд долларов. Желание обрести цифровую «семью» создало благоприятные условия для стремительного роста числа геймеров во всем мире.
Рост городов привел к избытку капитала и зарождению интереса к искусству. Городские власти с радостью тратили деньги на строительство музеев, ведь интересная и насыщенная культурная жизнь повышала престиж города. Еще 100 лет назад, до бума добычи углеводородов, крупные города Персидского залива — Дубай, Абу-Даби и Доха — были ничем не примечательными поселениями. Этим сверкающим огнями мегаполисам не хватает сотен лет «культуры», поэтому они тратят астрономические суммы на проведение спортивных мероприятий и строительство художественных галерей.
Мало кто захочет жить в городе, единственное достоинство которого — низкие налоги. При этом и богатые, и бедные охотно платят огромные налоги в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Токио и пр. из-за развитой #культуры. Спорт, театр, живая музыка, изысканная гастрономия — все это можно найти в этих городах, и за привилегию пользоваться этими радостями жизни горожане платят немалые налоги.
А еще города предлагают миллионы вариантов досуга. В экономических городах метавселенной арт-объекты NFT и цифровые музеи, в которых они выставляются, будут играть ту же роль. Вокруг NFT сформируется сообщество представителей различных виртуальных «городов». Это сообщество придаст реальную ценность NFT на макроуровне, что впоследствии позволит продавать работы определенных авторов за огромные суммы в криптовалюте.
Производственная бизнес-модель привела к росту населения городов. Когда старые общинные связи исчезли, возникли новые сообщества вокруг занятий, которые могут существовать только в густонаселенной городской среде. Профессиональный спорт — одно из таких занятий. Если использовать эту модель мышления, совершенно очевидно, что метавселенная подготовит почву для взрывного роста популярности NFT как формы искусства благодаря сообществам, которые в ней существуют.
Салон NFT
Недавно я присутствовал на камерном званом ужине в восхитительном ресторане филиппинской кухни. За столом собралась довольно разношерстая компания –криптоботаны, венчурные инвесторы. Конечно же, разговор зашел об NFT, и оказавшийся среди нас известный NFT-спекулянт несколько минут на все лады расхваливал свою книгу.
Прежде чем переключиться на биткоин и эфир, этот человек был арт-дилером и довольно долго числился экспертом в одном из ведущих аукционных домов. Он уверен в светлом будущем NFT и уже собирает коллекцию. Его волнует единственный вопрос: как найти «бриллиант» в помойке NFT?
Суть его аргументации сводилась к тому, что узкий круг цифровых художников, которые по своей сути являются первыми в истории NFT-художниками и обладают определенным мастерством, сформируют канон NFT. Затем законодатели вкуса NFT убедят традиционные аукционные дома и музеи бумеров, что NFT представляют огромную ценность, что спровоцирует интерес со стороны коллекционеров. Хотя я не согласен с тем, что NFT нуждается в поддержке высоколобых критиков от традиционного искусства, не могу не признать убедительность его аргументации, что как нельзя лучше иллюстрирует силу салона.
Когда интеллектуалы с соответствующей квалификацией могут привести продуманные аргументы, почему тот или иной объект следует считать «произведением искусства», его будут считать произведением искусства. Эрудированные критики подводят интеллектуальную базу под головокружительные цены, что позволяет занятым богачам расставаться со своими сатоши и Wei, не чувствуя себя при этом идиотами.
Это рефлексивный процесс. Человеческая психология устроена так, что если вы владеете каким-то активом, пусть даже сомнительной ценности, вы будете искать одобрения и подтверждения его значимости. Станете ли вы покупать дорогой JPEG только для того, чтобы публично обгадить его перед знакомыми? Как бы не так — вы обязательно гордо заявите, что на вашем 0x-адресе хранятся работы будущих великих мастеров цифрового искусства. Чем больше людей лично заинтересовано в успехе NFT, тем активнее поддержка арт-объектов NFT —это явлением называется «самоисполняющееся пророчество». Вот почему «салон» (в любом виде) единомышленников, критикующих «искусство», может решить судьбу начинающих манипуляторов материи.
Чем больше таких «салонных» разговоров происходит во всем мире онлайн и офлайн, тем выше число самодовольных, уверенных в себе бэгхолдеров. Это, в свою очередь, ведет к формированию вокруг нескольких суперзвездных цифровых художников NFT культуры HODL. Как всегда, вопрос о том, что считать высоким и низким «искусством» в цифровом пространстве, будет решать сообщество. Но я уверен, что NFT как форма искусства выживет — слишком уж многие держат дорогие JPEG и не хотят верить, что купили цифровой хлам. А учитывая, что многие из этих людей — личности авторитетные и пользуются уважением ввиду прошлых заслуг, сам факт их причастности к экосистеме NFT внушает доверие к этому виду искусства, необходимое для его дальнейшего существования.
Бумерское искусство
Традиционное искусство существует уже тысячи лет. Как бы ни развивалась метавселенная, определенные произведения физического искусства всегда будут высоко цениться. Но подавляющее большинство дорогих арт-объектов стоят дорого только потому, что люди определенной возрастной группы конвертировали свои излишки фиатной валюты в то, что казалось им общепринятыми и эстетически приятными формами искусства.
По мере того, как бумеры избавляются от своих активов — передавая следующему поколению или продавая для финансирования красивой жизни на пенсии — многие произведения искусства, которые считались каноном и надежной инвестицией, превратятся в такие себе футболки Amiri. Это искусство бумеров. Элегантный галерист с красивой прической и хорошо подвешенным языком убедил бумеров, что они покупают «искусство», ценность которого со временем будет только расти. Но если новые поколения построят города в киберпространстве, их представления о сообществе не позволят тратить свои кровные сатоши и Wei на физические объекты, никак не связанные с их метавселенной.
NFT как форма искусства прекрасна, но ее отдельные проявления могут быть уродливыми, вульгарными или лишенными фантазии. Не дайте пошлости отвратить вас от возможности создать общность на основе владения и использования NFT. А то еще решите, что перебрасывание зеленого войлочного мячика через сетку лишено всякого смысла.